Почему Цой жив, а Юра который музыкант не очень…

Мой, в прошлом дорогой музыкант Юрий Шевчук, исполнил свою новую песню «Русская Весна». Вот – полюбопытствуйте.

Потрясающе «жизненное» произведение. «Русская весна – чахлая сосна – пьяные бомжи – толпы Лен и Зин». Исполняется вяло и неуверенно. как для отчетности. по-этому свидомиты достаточно вскачь угомонились. Потому, что рисковать задеть нас этим – это все и как стараться дунуть перегаром на веселый молодой танк на полном ходу. правда и откуда приходить уверенности? муж на сцене занимается тем, что повествует человеку правду о человеке. Правду, которую слушатель не знает, не видит, Но соглашаться понимать и узнать. И признать. А в настоящее время Юрий Юлианович стоит на сцене и говорит, что «Русская Весна» — это бомжи-каннибалы, сидящее в кустах ФСО и небесное Сочи. до нами трагедия. Руины.

У творца мой отдельный путь познания – душевная соединительное звено с познаваемым, которая позволяет не разнимать познаваемое на элементы, не упрощать его и не омертвлять, а понимать сопереживая. Сопереживать – питаться жизнью познаваемого. Это уникальная способность, которая дана не всем. Для этого познаваемое нуждаться любить. обожать вероятно и уверенно, прочно и ясно. терпеть свою соединительное звено с ним. На сцене предварительно нами – как обрывок этой прежний связи. Он не «держит» зал. Он просто предварительно ним стоит. Отдельно. Связи нет. Абонент недоступен. Вне зоны действия сети. личность на сцене не просто не в состоянии подключится к народу, он боится его. Он пытается покупать эту странную Русскую Весну, не что бы понять, а что бы ее омертвить этими заклинаниями. А она все и есть. И лицо на сцене боится этого неубиваемого, непонятного, сильного и неизвестного.

Пока человек лежал пьяненький и сирый в грязи, было недавно проще – стаканчик водки дозволено вынести, по душам поговорить. А что творить с этим существом, которое внезапно решило, что оно должно не болеть вот тогда под забором, а вещь изменить в мире? Нужна такому существу преданность со стаканчиком? Испуганный непонятностью виновник стоит на сцене и трясется. как же это – говорит – вот только что же бомжи были. Да, они и безотлагательно есть, какая опять весна? Зины и Любы же снедать Есть. Преобразились они в Зинаид Премудрых и Любовей Прекрасных? Ну, вроде одинаковый нет. А почему между тем Русская Весна? – недоумевает баян Шевчук. А это потому, что Богу надоело повременить и прислушиваться наше с вами нытье,

Юрий Юлианович. Придется нам иметься прекрасными. Придется. А для этого придется со многим расстаться и после многое пройти. И сапоги железные истоптать. Семь пар. И в чан с кипятком нырнуть. Все как обычно, все как всегда. Сует бог народ, которым решил предпринимать в печь, на угли, поддает жару. Поднимается молот Господень над нами и ухает, выбивая искры, сплющивая рыхлое, превращая глухое в звонкое. А почему ж Весна, если все да бояться Откуда Весна, если около грязь, зима и кровища? Почему сердце-то запело, если низкий около А это сердце радуется преображению. Нет радости больше чем останавливаться тем, кем тебя бог задумал, а не пролежать содержание около дороги душевным и даже чем-то симпатичным пьяненьким бомжиком. А вкушать ли около тебя про такое песни, Юрий Юлианович?

У Цоя, как оказалось, есть. народность поет «Кукушку», «Звезду по имени Солнце», «Мы сошли с ума». Поет по-новому. И по-этому Цой жив. А ты, Юрий Юлианович, жив? вкушать такое мысль «круг общения». чрез сей кружок дозволительно соединиться с тем, про кого поёшь, а дозволено превратно – этим совершенно разорвать свою связь. Отделится этим совершенно от народа как мягкими стенками в дурдоме. да оно несомненно удобнее – не должен ощущать чужую боль, мнимый страх, Но вот только или это проживание – не зимовать одной жизнью с тем кого любишь?

Цой жив. А вы, мастера культуры?

источник