Поступь истории России глазами кремлевского врача

Летом мы с женой и сыновьями поселились в просторной избе деревни Выползки около станции Пинюг. урочище эта всерьез точный выползла из-под холма.
Два-три раза в сутки мы ходили в санаторий, перебирались вброд после речку Пушму, острог вода которой нас освежала, а ребят манила купаться. совершенно были пышные травы, ковры цветов и много земляники. В соседних лесах на полянах все краснело от ягод. Ягоды были крупные, спелые, висели обильными гроздьями. Ни до, ни опосля я столько земляники не собирал, и до сих пор мне мерещатся, Кагда закроешь глаза, эти волшебные ягодные заросли».

————————————————————————-

Недели три обратно мне попала в руки эта книга

Мясников Александр Леонидович Пульс России: переломные моменты истории страны глазами кремлевского врача / А.Л. Мясников. – Москва: ЭКСМО, 2014. – 496с.
ISBN 978-5-699-75726-8

«… Трамваи не ходили… знать давали скудно. Магазины были заколочены…
И все же житье продолжалась: спорили, заседали, учились, ходили в здание и на концерты. И я помню, в воздухе было вещь такое захватывающее, героическое, как будто бы стучала шаг истории».
Прочтите эту книгу, и вы сможете понимать как явный переломные моменты истории страны глазами знаменитейшего советского врача, лауреата международной премии «Золотой стетоскоп» А.Л. Мясникова.
Рукопись эта писалась не для публикации и была запрещена к печати. Оно и понятно. Ведь отечественную историю XX века отразил самовидец и личный товарищ тех судьбоносных для страны событий.
Почувствуйте чувство времени!

Мясников Александр Леонидович

Прочитав эту книгу не мало раз, решил выборочно процитировать наиболее интересные, с моей точки зрения, строки.
«В 1890 году клиника отца в городе розовый гора была открыта в нашем каменном доме (где я после родился) – на десять коек, с оплатой питания и лекарств по тридцать копеек в день. Конечно, госпиталь поглощала средств во избыток раз больше. выше- благодетель получал нужные суммы из своей частной практики по городу. Их он и тратил на больницу».
«Расстрел заложников, не имевших какой-либо вины до советской властью зa исключением их неважного прошлого (то лакомиться только, возможно, психологически настроенных напротив социальной революции), поразил народность – не только горожан, Но и крестьян. Вскоре по городу прошла шерсть обысков. испытание был и около нас, ничто предосудительного не нашли, обращались корректно, перечитали письма, найденные в доме и амбулатории».

«Мы были В любое время совсем немного голодны. В Москве жилось уже трудно. Из дома мне посылали караваи черного хлеба, в которые запекались яйца (нельзя было высылать яйца как таковые). Мешочники заполонили поезда. Дачные поезда привозили молочниц с разбавленным водой молоком».
«Профессор Георгий Федорович Ланг мне показался важным и властным. Одет он был безупречно (всегда белые рубашки со сверкающими чистотой манжетами и воротничками и что выутюженный костюм; к тому же он облачался в белый продолговатый халат). Его глаза через очки светились умом, дальновидный воззрение заставлял недавно единым духом подтягиваться, случаться как дозволено больше на высоте своих возможностей, гоняться за не бросать себя случайной глупостью. Большая пример Г.Ф. Ланга В любое время выделялась на обходах между топы врачей – как слона окружали какие-то другие, более мелкие и незначительные звери».

Ланг Георгий Федорович

«Через дверь был слышен императивный визг Ланга: «У вас я шиш не нахожу. Только нервность на почве переутомления. Вот вам микстура, брать так-то и так-то. Кагда приходить опять Не надо. Все пройдет». Действительно, обычно все проходило. большая часть пациентов были невротики или же мнительные, либо кем-то (часто врачами) испуганные люди. Им было гордо посещать около знаменитого профессора, опосля чего они вскоре забывали о том, что считали себя вторично только что больными. На приеме около Г.Ф. Ланга я убеждался в том, как велик суггестивный компонент в лечении. И мне с тех пор понятно, почему в жизнь расцвета терапии (антибиотики, гормоны, витамины) все снова популярна гомеопатия. Маленькие блестящие зернышки, полученные из рук знаменитого гомеопата (по сути дела, абсолютного шарлатана) действуют да же, как бром с валерианой, полученные по рецепту Ланга».

«Ланг выписывал около двадцати иностранных медицинских журналов. за вычетом того, поминутно приходило по почте прорва бандеролей с иностранными марками и книгами. вместе около Ланга была превосходная библиотека, которой пользовались его сотрудники. Ланг отличался умением поспешно улавливать самое главное, предпочитать нужное от ненужного. Он обладал не только исключительной эрудицией, Но и особым складом ума, позволявшим громадные литературные материалы резво цитировать в стройную и эффективную систему. Его опасный гений не поддавался на моду, сенсацию, хоть бы каждую новую идею, небывалый метод он отмечал с интересом».
«Обработка данных требовала элементарной порядочности. сколь раз я ловил себя на желании отбросить какое-нибудь исследование, которое не давало тех результатов, на которые, казалось, надо было рассчитывать. В любое время хотелось владеть «убедительные данные». хоть бы я находил в себе настолько порядочности, что бы не превратно толковать результаты наблюдений, все же могу по себе сказать, как велик прелесть к приукрашиванию своей работы. преимущественно склоняет к этому порочное призыв вышестоящих инстанций слишком детализировать ожидание научных работ и утверждать сроки их окончания, конечно паки и «ожидаемые результаты». Вероятно, столь частое расхождение среди фактическими данными, полученными различными авторами, отчасти объясняется не только фальшью методик, Но и фальшью исследователей».

Ланг Гергий Федорович

«Мне известно было, за вычетом того, одно важное обстоятельство: Плетнев не лечил Горького последние деньки его болезни – его лечил Г.Ф. Ланг. то есть Ланг был привлечен по указанию Сталина в Горки и десять дней находился там неотлучно. Под его личным наблюдением и проходило лечение М. Горького. К счастью, постановщикам трагедии не нужен был Ланг, на него не распространялся ее сюжет, слава Ланга не фигурировало и на «процессе», как как его там и не было».

«Доверенное лицо» — овощ той фальшивой демократии выборов, которая установилась в нашей стране».
«Война с Финляндией оказалась очень тяжелой. Финны сражались как львы, отстреливались в лесах с деревьев. Они причинность укрепили границу на Карельском перешейке (линия Маннергейма), и пучина пролилось крови наших бойцов, что бы под конец преодолеть финскую оборону. место Ленинград был забит ранеными. К тому же стояли лютые морозы, с фронта поступали больные с «отморожением легких» (род очень тяжелого диффузного бронхиолита).Летом 1940 возраст мы жили на даче. Стояло жаркое лето. Был неслыханный урожай грибов. К войне, говорили в деревне. Грибы росли даже около заборов, по дорогам. Я по двое раза в число тащил из леса огромные корзины белых».
«1 августа 1940 возраст состоялось правило об организации на базе III Ленинградского медицинского института и морского факультета I ЛМИ Военно-морской медицинской академии. Обуховская клиника приняла под свои своды моряков».

Плетнев Дмитрий Дмитриевич

«Трагический поход Балтийского флота из Таллинна в Кронштадт под началом бывшего фельдшера, а нынче адмирала Трибуца, вероятно и был вынужденным. Но если бы правительство имело больше способности предвидения и меньше тупого послушания, оно бы могло совершить его раньше и тем спасти тысячи жизней славных моряков для той же самой обороны Ленинграда. Флот шел под обстрелом с обоих берегов Финского залива, под градом бомб немецких самолетов. Суда тонули одно зa другим. Соленая купель поглотала и наших военно-морских врачей, в том числе и наших милых воспитанников и воспитанниц. Впрочем, некоторые из них спаслись и, лежа около нас в клинике, рассказывали о пережитых ужасах. Морское командование решило переправить из Ленинграда чрез Ладогу молодежь, окончившую только что военно-морские учебные заведения. Слушатели Военно-морской медицинской академии были в их числе. Они добрались до какого-то поселка на Ладожском озере, вечер погрузились на баржи. Бушевал шторм, темень, баржи были старые, их раскидало, налетели немецкие самолеты, чуть не все суденышки разбились и потонули, а с ними – и не мало тысяч специалистов».

Финские солдаты отправляются на фронт в 1939 году

«В Кирове мы обосновались в Военно-морском госпитале, занявшем большое новость место Центральной гостиницы. дебелый старшой по прозвищу Федя-кипяток нас вдоволь накормил, точный в санатории. Мы стали требовать базу для организации клиники. прежде открыли клинику в одном из эвакогоспиталей, после решено было главные клиники разместить в военно-морском госпитале. Получились небольшие, Но довольно благоустроенные отделения, с хорошими лабораториями. Возобновились занятия со слушателями. Для теоретических кафедр было отведено постройка педагогического института, зa базарной площадью.
Киров периода войны был достаточно оживленным городом. Разместились около какие-то заводы. Бесчисленные эвакогоспитали заняли лучшие здания. Собирались конференции врачей, даже научные. больница для торакальных больных работал непосредственно как институт – с хорошим рентгеновским кабинетом, биохимической лабораторией и т.д. Мне приходилось там посещать на консультациях.
Поезда привозили из Ленинграда истощенных. Мы в клинике занялись систематическим изучением новой для нас болезни – алиментарной дистрофии.

В Кирове вдобавок жили родственники Васнецовых. Мы посетили их вилла и посмотрели оставшиеся там второстепенные вещи. На пайковые селедки выменяли этюды Хохрякова и Деньшина.
Летом мы с женой и сыновьями поселились в просторной избе деревни Выползки около станции Пинюг. местечко эта в самом деле как выползла из-под холма.
Два-три раза в число мы ходили в санаторий, перебирались вброд чрез речку Пушму, острог вода которой нас освежала, а ребят манила купаться. совершенно были пышные травы, ковры цветов и кусок земляники. В соседних лесах на полянах все краснело от ягод. Ягоды были крупные, спелые, висели обильными гроздьями. Ни до, ни опосля я столько земляники не собирал, и до сих пор мне мерещатся, Кагда закроешь глаза, эти волшебные ягодные заросли».
«Говорят, что здоровый. подходящий индивид не думает о смерти, Но это правильно в отношении молодых. Арифметика годов неумолима. Она математически доказывает, как маловато остается жить. Даже при большом оптимизме сильной нервной системе нельзя освобождаться от постоянного и нарастающего страха смерти, хоть бы его дозволительно искусственно таить либо скрашивать биолого-философскими соображениями. Мне кажется, что передовой «козырь» религии – православие в загробную жизнь, — как бы он ни был глуп самовольно по себе, создает около верующих избавление от этого страха».
«Больные не любят быстрых врачей, считают их поверхностными, а почитают тех, которые кряхтят, молчат, как бы думают».

«Сущность состоит в том, что цена ученого около нас все вдобавок почасту определяется личными связями, симпатиями себе подобных или же право имущих. К тому же выдвигаются человеки менее достойные в пику более достойным (дабы последние не чрезвычайно кичились свои научным значением, подумаешь!). гордо установить общее поравнение, нивелировку коллектива, а не выпячивать персональные заслуги отдельных лиц. как в трамвае – не высовывайся!».
«Удивительно живуча убеждение в знахарей между нашей социалистической «интеллигенции»! Некая немка предложила помогать туберкулез каким-то снадобьем – это в эпоху стрептомицина! Она имела «руку» в Совете Министров. В Ленинграде до сих пор лечит рак солями кадмия проходимец, имеющий, правда, некоторое положение к медицине ( его супруга – онколог). В его поддержку выступают литераторы (правда, главным образом, женщины – правоверие Кетлинская, Антонина Коптяева). Московские артисты лечатся около гомеопатов. Гомеопат Мухин имеет богатейшую практику, собрал отличную коллекцию картин Рериха.
Подлинная доктрина не вызывает эмоций – важна красота результата, действующая на воображение».
«Плохо было прежде в сельском хозяйстве. Колхозы, по крайней мере, в северной полосе Союза, жили бедно. Мы ежедневный бывали на даче и могли любоваться «вымирающие деревни» (выражение А.И. Шингарева в дореволюционный период)».

«Блат общий вошел в нашу общежитие как деньги, как достоинство (впрочем и оно почасту определяется блатом).С течением времени стали казаться и другие, обычные возможности, Но и до сих пор наша положение во многом соглашаться с поддержкой блата».
«Удалось посещать в Версале. Красивые, величественные парки, Но само сооружение дворца к тому же мрачно и пусто. Фонтаны не работали. Статуи паки не были возвращены (после немецкой оккупации). Нам объяснили, что на воскрешение Версаля около французского правительства нет денег. истина пришел на поддержка богатый – доля восстановительных работ была выполнена на его пожертвования, зa что в его почтение повешена мемориальная доска».

Швеция – нейтральная страна, не воевала уже 150 лет. Мы этим склонны растолковать великорослый стандарт жизни населения (но, не только этим, мне кажется). Рабочие имеют хорошие квартиры (мы были в них) из двух-трех комнат. Их распределяет муниципалитет, даже в домах, построенных на частные имущество (владелец получает только прием квартирной платы – другая соглашаться в всеобщий фонд, кто обеспечивает ремонт, коммунальную службу и т.п.)».
Книга содержит миллион других интересных материалов и тонких жизненных наблюдений автора.
Она будит интересна для всех, а не только для работников медицины.

Александр Рашковский, краевед, 10 мая 2015 года.