О чем говорит картина «Устный счет в народной школе

Многие видели картину «Устный счет в народной школе». смерть 19 века, народная школа, доска, образованный учитель, мало одетые дети, 9–10 лет, с энтузиазмом пытаются решить в уме задачу написанную на доске. затейщик решивший повествует отповедь учителю на ухо, шепотом, что бы другие не потеряли интерес.
Теперь посмотрим на задачу: ( 10 в квадрате + 11 в квадрате + 12 в квадрате + 13 в квадрате + 14 в квадрате) / 365 =???

Черт! Черт! Черт! Наши дети в возрасте 9 годов не решат такую задачу, быстро во всяком случае в уме! Почему чумазых и босоногих деревенских детей в деревянной школе из одной комнаты учили да хорошо, а наших детей учат да плохо?!

Не спешите возмущаться. Приглядитесь к картине. Вам не кажется, что преподаватель выглядит чрезмерно интеллигентно, как–то по–профессорски, и одет с явной претензией? Почему в школьном классе такой большой потолок и дорогущая печь с белыми кафельными изразцами? разве да выглядели деревенские школы и учителя в них?

Разумеется, выглядели они не так. головка называется «Устный счет в народной школе С.А.Рачинского». Дима Рачинский — учитель ботаники Московского университета, индивид с определенными правительственными связями (например, друг обер–прокурора Синода Победоносцева), владелец — в середине жизни бросил все дела, уехал в свое имущество (Татево в Смоленской губернии) и завел там (разумеется, зa мой счет) экспериментальную народную школу.

Школа была одноклассной, что отнюдь не значило, что в ней учат 1 год. В такой школе учили о ту пору 3–4 возраст (а в двухклассных школах — 4–5 лет, в трехклассных — 6 лет). вокабула одноклассный означало то, что дети трех годов обучения составляют единственный класс, и 1 руководитель занимается с ними со всеми в пределах одного урока. Это было довольно хитрое дело: покамест дети одного возраст обучения делали какое–нибудь письменное упражнение, дети второго возраст отвечали около доски, дети третьего возраст читали книга и т.п., и воспитатель попеременно уделял уважение каждой группе.

Педагогическая учение Рачинского была очень оригинальной, и разные ее части как–то плохо сходились благоприятель с другом. Во–первых, основой образования для народа Рачинский считал воспитание церковно–славянскому языку и положение Божий, причем не столько объяснительный, что состоящий в заучивании молитв. Рачинский твердо верил, что опытный назубок определенное число молитв дитя обязательно вырастет высоконравственным человеком, причем сами звуки церковно–славянского языка уже окажут улучшающее нравственность воздействие. Для практики в языке Рачинский рекомендовал детям наниматься произносить Псалтирь над покойниками (sic!).

Во–вторых, Рачинский считал, что крестьянам полезно и нуждаться спешно делать расчет в уме. Преподаванием математической теории Рачинский интересовался мало, а вот устный счет в своей школе он поставил непроходимо хорошо. Ученики твердо и лихо отвечали, сколь сдачи с рубля надлежит дать тому, который покупает 6 3/4 фунта моркови по 8 1/2 копейки зa фунт. Возведение в квадрат, изображенное на картине, было самой сложной математической операцией, изучавшейся в его школе.

И наконец, Рачинский был сторонником колоссально практичного преподавания русского языка — от учеников не требовалось ни особенных навыков правописания, ни хорошего почерка, теоретической грамматике их вместе не учили. суть было выучить скоро скандовать и писать, пусть корявым почерком и не чрезмерно грамотно, Но понятно, то, что может пригодиться крестьянину в быту: простые письма, прошения и пр. кроме в школе Рачинского преподавался кой–какой легкий труд, дети пели хором, и на этом всё воспитание и заканчивалось.

Рачинский был настоящим энтузиастом. общество стала всей его жизнью. Дети около Рачинского жили в общежитии и были организованы в коммуну: они выполняли все работы по хозяйственному обслуживанию самих себя и школы. Рачинский, не имевший семьи, проводил с детьми всё время с раннего утра до позднего вечера, а да как он был вконец добрый, именитый и искренне привязанный к детям человек, его воздействие на учеников было огромным. Кстати, первому решившему задачу ребенку Рачинский выдавал пряник (в буквальном смысле слова, кнута же около него не было).

Сами школьные занятия занимали 5–6 месяцев в году, а в остальное время Рачинский индивидуально занимался с детьми постарше, готовя их к поступлению в различные учебные заведения следующей ступени; начальная народная училище не была откровенный связана с другими учебными заведениями и опосля нее отрицание было продолжить воспитание бес добавочной подготовки. Рачинский желал примечать наиболее продвинутых из своих учеников учителями начальной школы и священниками, да что готовил он детей предпочтительно в духовные и учительские семинарии. Бывали и значительные исключения — некогда всего, это собственноручно творец картины, Николай Богданов–Бельский, которому Рачинский помог попасть в Московское школа живописи, ваяния и зодчества. Но, как ни странно, водить крестьянских детей по магистральному пути образованного человека — гимназия / университет / государственная должность — Рачинский не желал.

Рачинский писал популярные педагогические статьи и продолжал злоупотреблять определенным влиянием в столичных интеллектуальных кругах. Наиболее важным оказалось опытность с ультравлиятельным Победоносцевым. Под определенным влиянием идей Рачинского духовное круг решило, что от земской школы толку не будит — либералы детей хорошему не научат — и в середине 1890–х рождение воспитывать собственную независимую козни церковно–приходских школ.

Кое в чем церковно–приходские школы были способный на школу Рачинского — в них было обильно церковно–славянского языка и молитв, а остальные предметы были сообразно сокращены. Но, увы, им не передались достоинства Татевской школы. Священники школьным делом интересовались мало, управляли школами из–под палки, сами в этих школах не преподавали, а учителей наняли самых третьесортных, и платили им заметно меньше, чем в земских школах. Крестьяне церковно–приходскую школу невзлюбили, да как поняли, что полезному там едва не не учат, молитвы же их интересовали мало. Кстати, то есть учителя церковной школы, набранные из парий духовного сословия, оказались одной из самых революционизированных профессиональных групп тово времени, и то есть чрез них в деревню активно проникала социалистическая пропаганда.

Теперь мы видим, что это обычное битва — любая авторская педагогика, рассчитанная на глубокую вовлеченность и восторг учителя, в скором времени дохнет при массовом воспроизведении, попадая в руки незаинтересованных и вялых людей. Но для тово времени это был гигантский облом. Церковно–приходские школы, к 1900 году составлявшие около трети начальных народных школ, оказались немилы всем. Когда, начиная с 1907 года, княжество следовательно учить в начальное цивилизация большие деньги, не было и речи о том, что бы обманывать чрез Думу субсидии церковным школам, чуть не все имущество ушли земцам.

Более распространенная земская учебное заведение довольно что есть мочи отличалась от школы Рачинского. Для начала, земцы считали принцип Божий вдосталь бесполезным. Отказаться от его преподавания было нельзя, по политическим причинам, по-этому земства как могли задвинули его в угол. Закону Божьему учил приходской священник, которому платили маловато и не обращали на него внимания, с соответствующими результатами.

Математике в земской школе учили хуже, чем около Рачинского, и в меньшем объеме. путь оканчивался на операциях с простыми дробями и неметрической системе мер. До возведения в ранг воспитание не доходило, да что ученики обыкновенной начальной школы просто не поняли бы задачу, изображенную на картине.

Обучение русскому языку земская училище пыталась превратить в мироведение, чрез да называемое объяснительное чтение. Методика состояла в том, что диктуя назидательный текст по русскому языку, наставник и и точный пояснял школьникам, о чем говорится в самом тексте. Таким паллиативным образом уроки русского языка превращались да в географию, природоведение, историю — то вкушать во все те развивающие предметы, которым не нашлось места в коротком курсе одноклассной школы.

Итак, наша вид изображает не типичную, а уникальную школу. Это памятник Сергею Рачинскому, уникальной обида и педагогу, последнему представителю той когорты консерваторов и патриотов, к которой к тому же невозможно было отнести известное слово «патриотизм — последнее убежище негодяя». Массовая народная училище была в хозяйственном отношении обустроена гораздо беднее, путь математики в ней был короче и проще, а учение слабее. И, разумеется же, ученики обыкновенной начальной школы не могли не только решить, Но и понять задачу, воспроизведенную на картине.

Кстати, а каким методом школьники решают задачу на доске? Только прямым, в лоб: умножить 10 на 10, запомнить результат, умножить 11 на 11, извинять пара результата, и да далее. Рачинский считал, что около крестьянина не бывает под рукой письменных принадлежностей, по-этому он учил только устным приемам счета, опуская вся арифметические и алгебраические преобразования, требующие вычисления на бумаге.

Почему–то на картине изображены одни мальчики, в то время как по всем материалам видно, что около Рачинского учились дети обоего пола. Что это значит, непонятно.